Атеизм в основе государственного школьного образования противоречит Конституции РФ, согласно которой государство не должно навязывать гражданам никакого определенного мировоззрения, как религиозного, так и атеистического, заявил ректор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (ПСТГУ) протоиерей Владимир Воробьев.
"Любое образование всегда дается на основе какого-то мировоззрения", - сказал он в четверг на пресс-конференции в РИА Новости, отвечая на вопрос, возможно ли развитие российского образования на основе религиозного мировоззрения. По оценкам эксперта, ситуация практически не изменилась с советских времен, когда в основе школы лежали атеистические взгляды.
"Это несправедливо, это не соответствует Конституции, по которой никакого государственного мировоззрения быть не должно", - сказал Воробьев.
Образование, добавил он, дается на деньги налогоплательщиков, 60-70% которых, а может, и более - верующие люди, которые хотели бы, чтобы школа основывалась на религиозном мировоззрении.
Священнослужитель признал, что переделать огромную страну за пять-десять лет невозможно, но он надеется, что "со временем государство перестроит школьное образование".
"Должен быть плюрализм. Пусть те, кто хочет воспитывать детей атеистами, отдают их в соответствующие школы", - отметил отец Владимир. Но религиозные люди при этом, убежден он, тоже должны иметь возможность растить своих детей такими, какими они хотят их видеть - не атеистами, а верующими, и школы для них тоже должны быть государственными.
От редакции: Примерно год назад, выступая на съезде Левого фронта, я сказал, что плюрализм мнений - это очень хорошая вещь, но он не может быть безграничным. Должны быть общие взгляды и позиции, чтобы составилось единое сообщество. Иначе завтра мы увидим на трибуне людей, утверждающих, что земля плоская и стоит на трех китах - и будьте любезны уважать их особое мнение.
Это было сказано касательно определенного сообщества, но это же действительно и для общества в целом - для того, чтобы это было определенное общество, у него должна наблюдаться некая сумма понятий, познаний, стереотипов, которые признает все это общество. Иначе единое общество распадается - "ему на север, а мне налево".
Образование, в том числе школьное, формируется на основе прежде всего некоторой суммы научных знаний, которых достигло данное общество на данном этапе. Школьное образование и закладывает в детях то, что делает их людьми определенного общества. Это касается истории, биологии, физики и остального.
В то же время религиозные воззрения базируются не на знании, а на вере, на священном предании и тому подобном - это тоже в некотором смысле сумма знаний, но полученная не на основе научного опыта, а неким иным путем. И эта сумма знаний, как правило, получена из глубокой древности, то есть не учитывает современного уровня развития человека.
Заметим, я даже не подвергаю сомнению ни один из постулатов ни одной из известных религий. Я просто напоминаю, что священные предания и священные писания возникали в той человеческой среде, которая понятия не имела не только о современной науке и технике - это были, по-нашему говоря, полудикари. И даже вполне, возможно, верные вещи изложены в священных книгах в круге понятий примитивного общества. Скажем, библейская история о семи днях творения или изложенные в Коране полеты пророка Магомета.
Как преподавать школьникам единую историю, если историческая хронология событий и сами события (иногда одни и те же) различаются в видении представителей различных конфессий? Как преподавать на уроках биологии версию сотворения человека из глины? Как излагать на уроках астрономии про "твердь небесную"? Так и излагать на уроках истории, как в Ветхом завете, что пирамиды использовались фараонами для хранения зерна, когда прорва школьников уже побывали с родителями в Египте и видели эти "хранилища"? А на уроках биологии, опять со ссылкой на Библию, учить, что кит - это рыба?
Получается, что нужно иметь несколько версий истории, биологии и физики для детей из разных конфессиональных сообществ. И это значит, что мы будем иметь, по существу, несколько разных, практически ничем не связанных общин внутри одной страны. Мы не сможем дать всем одного и того же высшего образования, по крайней мере в естественных и части гуманитарных наук. А через 10-20 лет просто будет не Россия, а несколько разных обществ, по сути разных стран - одни будут жить по шариату, другие по домострою, третьи по моральному кодексу строителя коммунизма и так далее. И попытка свести их воедино будет приводить только к казусам, как в "Старике Хоттабыче", когда Волька пытался сдавать экзамен по подсказкам джинна. Либо к свежему казусу, когда девочка отказалась изучать теорию Дарвина в школе, поскольку это противоречило ее религиозным убеждениям.
Но главное, конечно, это прямой путь к ликвидации единого государства.
Я скажу, что если в ведут предмет религии в школе, это может оттолкнуть человека от Бога. Нельзя заставить человека верить в Бога. Духовное воспитания ребёнка должно начинаться в семье. Если хотят в вести предмет религии в школе, то это должен быть в неурочное время и ходить пожеланию
Религия в школе: уроки лицемерия и розни Введение в государственной школе изучения религиозных предметов, на которое все же пошел Дмитрий Медведев и российская власть - безусловная и очевидная мерзость и мракобесие.
Причем это вдвойне мерзко.
Во-первых, это мерзко потому, что общественное сознание формально светского общества государственным решением подчиняется ценностям и приоритетам религиозного сознания, то есть сознания прошлого, на избавление от которого общество потратило несколько столетий. Никто не запрещает тому или иному гражданину придерживаться любых экзотических взглядов, связанных с представлениями о создании мира неким своеобразным существом. Но это личное дело каждого, официально же предлагать публично заявлять об этих взглядах, отчитываться в них и считать их обязательными для получения аттестата зрелости - нелепо и мерзко.
Во-вторых, это мерзко потому, что сам характер этого решения основан на лицемерии и лжи. Это установление антиконституционно, лицемерно и технологически глупо и неэффективно, то есть вредно для государства, страны и общества.
Это антиконституционно потому, что противоречит как статье Конституции о светском характере российского государства, так и статье подтверждающей отделение церкви от государства.
Это лицемерно, потому что пытается данное явное противоречие прикрыть формальным разговором о добровольности выбора предметов в рамках так называемого «Курса духовно-нравственного воспитания», равно как формальными рамками о преподавании религиозных предметов светскими учителями, что явно не меняет сути дела - вторжения церкви и религии на территорию светских учреждений.
Лицемерие, к тому же заключается и в том, что все это прикрывается камуфляжем статуса «эксперимента», то есть носит ползучий характер: сегодня объявляется что это еще не окончательно, а завтра на том основании, что три года это проводилось будет заявлено, что за данное время ничего страшного не произошло, и потому это нужно вводить повсеместно. Как было с провалившимся, но объявленным спешным экспериментом по ЕГЭ.
Мерзко, кстати само проведение эксперимента над людьми - причем в обязательном порядке. Закон, кстати, допускает подобное только на добровольных началах. То есть сам по себе этот эксперимент еще и не законен.
Наконец. это глупо и вредно, потому что как в случае со школьным образованием. Так и в случае с введением штатных священников в армии, что школьники, что солдаты изначально подразделяются на различные категории, причем должны объявить о своем мировоззрении публично. То есть, оба эти контингента разделяются на разнородные начала, так или иначе противостоящие друг другу: в школе и в армии сеются основания розни.
Введение изучения в государственной школе религиозных предметов противоречит конституционным нормам о светском характере и об отделении церкви от государства, поскольку первое предполагает, что религии нет места в решении государственных вопросов, она не может присутствовать в деятельности каких либо государственных учреждений. Последние руководствуются светскими и правовыми нормами, а не религиозными установлениями. Отделение церкви от государства предполагает, что церковь не распространяет свою деятельность ни на какие сферы государственной жизни, не может действовать на территории государственных учреждений, не должны вмешиваться в вопросы, регулируемые государством.
Введение изучения религии в какой-либо иной, кроме научно-познавательной формы в государственной школе или в других государственных учреждениях, в том числе в армии - есть вмешательство религии в сферы государственной деятельности, есть попытка церкви вмешаться в дела государства и подчинить его своей власти.
Кроме этого, сам принцип разделения, пусть и добровольного, граждан в рамках государственных учреждений и структур на категории по их отношению к религии - есть введение в государственных учреждениях критерия религиозности. Гражданин светского государства вправе ожидать, что если он проявляет свою религиозность - это не повлечет гонений на него и ущемления его прав. Но он вправе рассчитывать и на то, что в рамках государственных учреждений никто не вправе задавать ему вопрос о его религиозности и его мировоззрении, тем более публично демонстрировать свой выбор.
Лицемерие и лживость формального права на выбор в данном случае заключается в нескольких моментах.
Во-первых, определиться со своим выбором предлагают не достигшему совершеннолетия школьнику, который еще не может сделать свой выбор вполне осознанно. Он, по сути, должен выбрать, к какой религии он тяготеет, еще даже не приступив к изучению основ этой религии.
Это значит, что либо он будет определяться под воздействием решения своих родителей, либо под воздействием школьного руководства -а в случае с армией - под воздействием воинского начальства, либо, что еще хуже - по принципу примыкания к доминирующей тенденции.
Противостоять тому или иному из этих воздействий можно лишь занимаю свою четкую выношенную позицию, которая в 11 лет скорее всего отсутствует, но даже заняв ее подросток обрекается на то, что будет признан в этом сообществе «не таким, как все» - то есть обрекается на противостояние с доминирующей группой, причем публично заявить о своем противостоянии. Тоже относится и военной среде, при некоторой поправке на возраст и зрелость.
Но в обоих случаях человека ставят перед выбором: подчиниться или противостоять. Поэтому разговор о свободе выбора в этих условиях является, как было сказано, лицемерием.
Во-вторых, лицемерен и сам предлагаемый спектр выбора. Формально можно избрать либо обучение основ той или иной религии, либо изучение религий в целом, либо изучение светской этики. Однако, как нельзя говорить о свободном выборе одной из религий, без изучения остальных. Потому что этот выбор в любом случае не будет основан на равновесной и полноценной информации об избираемом.
Точно также, предлагаемая в качестве альтернативы светская этика - на деле не может быть подобной альтернативой религиозным учениям. Она является неким набором этических представлений, отвлекающимся от религиозности, форматирующих поведение в светском государстве. Но поскольку государственная школа готовит граждан светского государства - его этические нормы должны были бы быть принимаемы и изучаемы всеми гражданами. Вне зависимости от конфессиональной принадлежности. Альтернативой религиозным учениям является атеизм. И тогда уж нужно было бы наряду с изучением основ религиозных учений предлагать возможность выбора курса научного атеизма.
В нынешнем же варианте неверующие лишаются возможности изучать адекватное их представлениям учение: разговор о свободе выбора и в этом отношении является ложью и лицемерием.
В третьих, ложью является прикрытие всего этого начинания разговором о светских учителях. Это может предполагать одно из двух: либо, что эти учителя не будут иметь статус священнослужителей той или иной конфессии. Но это ничего на деле не меняет - они могут оказаться не священниками, но верующими или даже воцерквленными верующими. И последние постараются добиться ведения подобного курса именно с целью ведения в государственных школах религиозной пропаганды. То есть церковь получает в руки контроль за процессом воспитания и проникает в школу, от которой она формально отделена. Либо же светскость учителя предполагает его статус преподавателя. Нейтрально относящегося ко всем религиям - то есть, неверующего - что гарантировать опять-таки невозможно, да и было бы определенным профессиональным ущемлением по религиозному признаку.
Технологически оно неэффективно и глупо, потому что действительно насаждает в школах и армии рознь.
В одни и те же часы, одним ученикам будут говорить о том, что Иисус - это Бог, другим, что он лишь пророк, третьих - что он вообще самозванец. Четвертым - что это вообще неважно, а его, скорее всего просто не существовало.
После этого школьники встретятся и начнут делиться знаниями - и выяснять, что они - Иные друг по отношению к другу.
Причем выяснит, кто из них прав - будет путем дискуссии невозможно. Потому что религия - на то и религия, что строится не на рациональном знании, а на авторитете и принципе: «Верую, ибо это нелепо». И каждому будут объяснять, что именно его воззрение - абсолютно и истинно, а иное ложно.
И перед ними встанет выбор - либо доказывать первенство своего религиозного мировоззрения иными, недискуссионными способами, принятыми в подростковой и армейской среде. Либо признать, что все это - не стоит того, чтобы придавать ему серьезное значение, и забыть как об основах данной религии, так и о том нравственном содержании, которые пытались привить на уроке.
Люди будут заведомо отнесены к разным категориям - и публично должны будут признать свою знаковость с остальными.
Религиозные убеждения из предмета внутренних убеждений и свободы совести - превращаются в предмет публичного объявления лояльности или нелояльности доминирующей тенденции, из внутреннего состояния сознания - превращаются в обязательную декларацию. Принятие вызова на противостояние с остальными.
Вместе с отрицанием веры в бога - что замечательно, - такие уроки будут по сути воспитывать и моральный релятивизм.
При этом, преподавание данных более чем спорных дисциплин, соответственно потребует часов и ставок для преподавателей.
Пока в школах утвердилась тенденция к свертыванию преподавания естественнонаучных дисциплин: астрономии, химии и т.п. На фоне этого - основы религиозных учений - это, очевидно именно то, что должно на будущее подготовить квалифицированных специалистов по нанотехнологиям.
Вообще же - шаг за шагом утверждающаяся в России клерикализация и мракобесие - вполне логичный этап запущенного в стране механизма Регресса. Сначала мы вернулись за рубеж Октябрьской социалистической революции и как будто хотели получить состояние между февралем и Октябрем 1917 года.
Потом практически перешли к сочетанию самодержавия и совещательного парламента. Потом вернулись к допарламентскому самодержавию: «Царь решил - депутаты одобрили». Затем откатились во времена до Екатерины Второй, практически отменив принципы секулярного государства, превратив церковь в крупнейшего собственника в стране, и начав раздавать ей государственное имущество.
Теперь возвращаемся к допетровской Руси с его практически политической властью церкви. Через некоторое время РПЦ, надо ждать, объявит о своем верховенстве над светской властью, как она пыталась это сделать при патриархе Никоне и практически делала при патриархе Филарете.
Осталось только ввести графу вероисповедание в паспорте, лишить неверующих права учиться в вузах и занимать государственные должности, лицензии на бизнес выдавать в церквях, а там - основываясь на лелеемом европейском опыте, учредить священную Инквизицию.
Если въезжать в Белгород с севера, то на улице Богдана Хмельницкого можно увидеть очень интересный рекламный щит. Изображен на нем памятник князю Владимиру, ставший с недавних пор одним из символов города. А под памятником – надпись: «ЗНАЕМ. ГОРОД БЕЛГОРОД ОСНОВАН ПО УКАЗУ КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА. 1593 ГОД».
Разумеется, наши гости, изучавшие в школе отечественную историю, могут удивиться: волокита во все времена была бичом российского общества, но чтобы княжеские указы выполнялись с задержкой в полтысячи лет – это уж слишком. Секрет же этого курьеза прост: в 1993 году наш город отмечал свое 400-летие, а уже через несколько лет историк- любитель Ю.Н. Шмелев обнаружил в «Повести временных лет» упоминание об основании «града Бела», который сам Владимир Красное Солнышко, оказывается, очень любил. Администрация области, разумеется, с энтузиазмом восприняла это открытие и, наверняка устроила бы ещё один юбилей, на этот раз тысячелетний, но, к сожалению, запись у Нестора датировалась 993 годом.
Ученые, конечно же, знают, о каком городе идет речь в летописи. Они знают также, что никаких городов, как и постоянного населения, в десятом веке на территории Белгородской области не было. Но вот доказать это чиновникам до сих пор не могут. Тысяча лет – все-таки звучит гордо, поэтому сегодня школьники, внимательно изучив учебник «белгородоведения» либо «дневник учащегося Белгородской области» (есть и такой) знают, что основан Белгород был именно князем Владимиром. А вот с датой путаются, как и взрослые люди.
Наверное, случай этот в истории необуржуазной России хоть и анекдотичен, но весьма зауряден. Городских сумасшедших, равно как и патриотично настроенных чиновников, хватает везде. Но во многом наши героические краеведы шагают впереди всей страны. Чего стоит, к примеру, одно введенное в оборот местными газетами словосочетание «Святое Белогорье»! Никто не знает, почему «святое» – вроде бы наш край не выделялся издревле ни обилием монастырей, ни выдающимися святителями, ни чудесными знамениями, ни великолепными храмами – все было, конечно, но как у всех. Никому отчего-то не приходит в голову говорить о святой Орловщине, или Смоленщине, а вот «Святое Белогорье» - прижилось, как ни странно. Берусь предположить, что дело в благозвучии названия, которого так не хватает соседям. А иначе плагиат идеи был бы неизбежен.
Конечно же, статус святого края ко многому обязывает в практической плоскости. Поэтому неудивительно, что в деле «духовного возрождения» и освобождения российского образования от «ущербности атеистического сознания» именно белгородские школы оказались первопроходцами. Я говорю о курсе «Основы православной культуры». Лично мне пришлось столкнуться с этим явлением трижды – сначала в школе, затем в университете, примерно через одинаковые промежутки времени, так что я имел возможность наблюдать процесс в развитии.
В одиннадцатом классе, уже во втором полугодии, мы оказались объектом эксперимента, проводимого директором школы по договоренности с настоятелем местного храма. «Батюшка» должен был раз в неделю приходить и беседовать с нами о боге. Урок был назначен в удобное для него время – шестым в пятницу. Проблема была только в том, что это было неудобно для нас, поэтому первая «беседа» сорвалась из-за неявки учащихся всех трех одиннадцатых классов.
Разумеется, с нами провели воспитательную работу, но и на следующий урок явились всего несколько человек, я в том числе. Ничего нового у «батюшки» я, кстати, не узнал – простое изложение мифов о сотворении мира и человека на уровне «детской Библии». Скандал же оказался грандиозным – было проведено специальное родительское собрание по поводу ОПК, нам грозили самыми страшными карами за игнорирование столь душеполезного предмета, дошло даже до того, что классные руководители присутствовали на уроках, чтобы лично контролировать посещаемость. Отношения между учащимися, родителями и учителями в связи с этим резко ухудшились. В конце концов, процесс плавно сошел на нет. Нас оставили в покое и дали подготовиться к экзаменам по безбожным русскому языку, математике и литературе.
Так бесславно закончилась первая попытка внедрения преподавания религии в нашей школе пять лет назад. С тех пор многое изменилось, подобная самодеятельность уже никому не нужна – в Белгородской области ОПК стало обязательным школьным предметом, теологический факультет БелГУ ведет подготовку учителей данной дисциплины – одним словом, «процесс пошел». В том числе – процесс внедрения религии в высшее образование.
На втором курсе нашей группе поставили ОПК в качестве курса «по выбору», хотя никто его не выбирал и даже не был поставлен в известность о возможности выбора. И, разумеется, «культурой» на лекциях по этой дисциплине и не пахло. Немного догматического богословия, немного истории церкви, немного о христианских праздниках и таинствах. Когда выяснилось, что никто особого энтузиазма по отношению к предмету и православной культуре вообще не выказывает, преподаватель, молодой выпускник теологического, продемонстрировал нам креационистский фильм о сотворении мира. Расчет был, видимо, на то, что после анафемы радиоуглеродному анализу, спекуляций на теории вероятности с совершенно неуместными аналогиями и якобы философских размышлений на тему смысла жизни (подкрепленных ярким визуальным рядом и давящей на сознание музыкой) кто-нибудь непременно обратится к единственно правильной и верной религии.
И нельзя сказать, что надежды церковников не оправдываются. Культурный уровень большинства студентов даже самых «непрестижных» и интеллектуальных специальностей в провинции чудовищно низок. Мне доводилось слышать, как одна студентка рассказывала другой историю о женщине, зачавшей в Страстную Пятницу и родившей кусок мяса. На резонный вопрос, как такое возможно с физиологической точки зрения, рассказчица ответила, что все в руках божьих. Да что студенты – я лично знаю нескольких преподавателей, выпускников советских ещё вузов, которые искренне верят в фоменковскую «Новую хронологию». Так что дело не только в деградации системы образования, но и в потере мировоззренческих ориентиров в «новой» России.
Многие из студентов нашего факультета, в особенности девушки, считают себя православными. Или «людьми православной культуры» – термин, предложенный преподавателем ОПК. Разумеется, можно быть человеком православной культуры и не знать не то что Никейского символа веры, но и «Отче наш». Главное – иметь твердую уверенность в том, что религия вообще, а православная вера в особенности, положительно влияет на нравственное состояние общества. По сути дела, «человек православной культуры» – это нравственный образец филистера, принимающего религию наряду с «традиционными ценностями» буржуазного мира – уважением к властям, «патриотизмом», стремлением к карьерному успеху и пиететом перед частной собственностью. И дают этот образец в университете часто сами преподаватели (не обязательно даже ОПК), словно стыдящиеся, искренне или наигранно, своей атеистической молодости.
Впрочем, иногда «люди православной культуры» могут пересмотреть свое отношение к религии. Это случается, когда религия начинает задевать их собственные интересы.
Наш преподаватель допустил всего одну, как мне кажется, ошибку. После бесед на общие темы он заговорил с нами, молодежью, о грехе прелюбодеяния. Привел высказывание Христа о прелюбодеянии в сердце, затем начал рассказывать о вреде добрачных связей. «Люди православной культуры» приняли данный пункт слишком близко к сердцу, начали спорить. Выяснилось, что их воззрения на половую жизнь, мягко говоря, не совпадают с церковным учением. Преподаватель, впервые встретив такой мощный и организованный отпор со стороны всей группы, кажется, растерялся, но упрямо продолжал гнуть свою линию. В итоге он потерял в наших глазах всякий авторитет, как и его предмет. Но самое главное, вместе с ним авторитет и привлекательность потеряла религия.
Зачет мы все-таки сдали, но все же вздохнули с облегчением, когда окончилось наше знакомство с «православием».
Третья моя встреча с ОПК состоялась тоже в школе, но уже не в той, которую я покинул четыре года назад. На четвертом курсе у нас началась педпрактика в городских школах. Я пришел, согласно полученному в университете направлению, в один из престижных белгородских лицеев. Завуча, которой я должен был предъявить свое направление, на месте не оказалось, и мне было предложено погулять по зданию до звонка на перемену. Изучая пустые коридоры, я наткнулся на стенд, поясняющий роль лицея в деле духовного возрождения. Об ОПК там писалось как о чем-то само собой разумеющемся, в основном – как могучем средстве прививания детям некой абстрактной «духовности» и уважения к «корням» (в порученном мне классе, кстати, оказалось двое армян; уважению к каким «корням» их планировалось приучать – не представляю). Там же были помещены фотографии освящения учебных помещений настоятелем местного храма, который вообще очень активно сотрудничает с администрацией лицея. Но самое интересное в том, что рядом располагался стенд с выдержками из Конституции, поясняющий, что Россия, вообще- то, светское государство, с такой неприятной для ревнителей традиционных ценностей особенностью как свобода совести. Чувство юмора администрации лицея оказалось весьма нестандартным.
Первая неделя практики – это знакомство с классом. Необходимо посетить все его уроки, изучить взаимоотношения между детьми, особенности их отношения к учебе, чтобы, исходя из этого, строить в дальнейшем учебный процесс. Но на урок православия я хотел попасть не только по этой причине – к тому времени у меня уже сформировалось определенное (и, естественно, с учетом всего предыдущего опыта, отрицательное) отношение к клерикализации нашего общества, а теперь я впервые имел возможность следить за процессом не в качестве объекта, а в качестве постороннего наблюдателя. Но не тут-то было! Урок ОПК оказался единственным, на котором мне присутствовать не разрешили. Учительница в категорической форме попросила меня удалиться из класса. Это было непонятно: ни с кем из учителей проблем подобного рода не возникало. Я, впрочем, не стал настаивать и после звонка на урок уселся под дверью, внимательно прислушиваясь. И постепенно понял, почему же меня не пустили в класс.
Дело было как раз после вступления в должность нового патриарха. Видимо, в связи с этим учительница решила провести политинформацию для шестиклассников. Сначала она хотела, видимо, поведать детям о заслугах новопреставленного гражданина Ридигера в новейшей истории. Рассказ оказался любопытным – я, в частности, узнал, что вся Россия последние два десятилетия усиленно занималась возрождением под духовным руководством РПЦ. Оказывается, всякая «победа» России, будь то успешная расправа над чеченскими сепаратистами «в сортире» или победа над сборной Голландии в годовщину начала Великой Отечественной, есть результат промысла божьего, вымоленный его представителями на земле. О поражениях России явно не говорилось, но подразумевалось, видимо, что они – исключительно следствие жестоковыйности большинства представителей народа-богоносца, до сих пор по непонятной причине не посещающих церковь и живущих во грехе.
Последние минуты урока учительница посвятила последней войне в Закавказье, в которой, как выяснилось, проявили себя не только политики и военные, но и покойный патриарх. Посокрушавшись по поводу конфликта среди единоверцев, она пришла к неожиданному заключению, что разрешение конфликта есть заслуга РПЦ, а залпы артиллерии и реактивных установок с обеих сторон – это просто звуковое сопровождение высокой миротворческой миссии Алексия.
В заключении же, придя в глубокое волнение от собственного рассказа, учительница почти выкрикнула: «Не дай бог вам, дети, оказаться на войне. Это – самое страшное, что может случиться в жизни». Хотя я атеист, с данной фразой был полностью согласен. Впрочем, для логической завершенности не помешало бы пояснить, почему в таком случае бог допускает эти самые войны. Но тут прозвенел звонок с урока.
Я спрашивал своих учеников, что они думают об этом предмете – все единодушно отозвались о нем не положительно и не отрицательно, а абсолютно равнодушно. «Православие» для них - это предмет вроде пения, на котором можно получить кучу пятерок, но никому, даже самому отъявленному двоечнику, такие пятерки особого удовлетворения не принесут. А содержание уроков никого не трогает, даже самых умных учеников, интересующихся историей и другими гуманитарными дисциплинами.
Почему складывается такая ситуация? Можно, конечно, перефразируя Салтыкова-Щедрина, ответить, что абсурдность экспериментов над нашим образованием искупается только их бездарным исполнением. Но я думаю, в этом случае важнее другое обстоятельство: при всем трогательном единении власти и церкви, которое особенно ярко проявляется в нашей области, религия как инструмент манипуляции и подавления в современном мире потеряла свою эффективность. И это понимают как чиновники, так и церковники. До революции в России церковь была практически безальтернативной пропагандистской площадкой для абсолютного большинства населения страны. Неграмотность восьмидесяти процентов населения не позволяла даже властям влиять на них, к примеру, печатным словом. После Октября ситуация в стране начала меняться, прежде всего благодаря массовой и повсеместной ликвидации безграмотности. Кстати, это мероприятие Советской власти до сих пор стоит в списке претензий церкви к «кровавым большевикам». Известный миссионер протодиакон Андрей Кураев, к примеру, в своей статье «О нашем поражении» прямо заявляет: ликбез был придуман и проведен в жизнь коммунистами, дабы вся страна могла беспрепятственно потреблять продукцию большевистского агитпропа. Вот так. То, что стране нужны были миллионы квалифицированных специалистов в период индустриализации, в расчет не принимается. Как и то, что десятки миллионов детей были приобщены к сокровищам русской и мировой литературы, в том числе к творчеству таких не чуждых православию писателей как Достоевский или Лесков.
Разумеется, слова Кураева – не оговорка. Для церкви времена всеобщей безграмотности были золотым веком. Поэтому она активно поддерживает нынешнюю власть, занимающуюся восстановлением дореволюционных показателей культурного уровня населения России. К примеру, 2 марта 2008 года во время воскресных служб во многих храмах на Белгородчине «батюшки» выступали с проповедями в духе «все – на выборы». За кого голосовать, правда, прямо не указывалось (во всяком случае, там, где побывали мои верующие знакомые и родственники), но это явно следовало из контекста. Правда, здесь у РПЦ есть мощный конкурент – массовая культура, от тлетворного влияния которой и пытаются «спасти» народ клерикалы. Впрочем, получается это у них плохо. К примеру, помешать Борису Моисееву в его, с позволения сказать, «творческой деятельности», православные пытаются давно, но ничего у них не выходит, а Моисеев имеет партбилет «Единой России» и не слишком беспокоится по поводу своей греховной жизни.
Очевидно, что в противостоянии массовой культуры и православия последнее обречено либо на маргинализацию, либо на интеграцию в первую и, как следствие, на приравнивание своего «духовного» содержания к попсовым песенкам и реалити-шоу. И не важно даже, какой из этих вариантов выберет, или уже выбрало, руководство РПЦ. Важно другое: в любом случае последовательный антиклерикал оказывается перед гораздо более глубокой и серьезной проблемой, нежели внедрение преподавания религии в нарушение Конституции. Но это – тема для другого, более серьезного разговора.
Еналиева Галия: "С самого детства старалась привить у ребенка любовь к Церкви. Старались не пропускать Воскресные службы. Дочь регулярно причащалась. Но вот в школе начали преподавать Историю религии. На уроках фактически ничего не сообщается о другихи религиях кроме Православия. Сегодня дочь прислала смс: "Чем больше я слушаю на уроках религи, тем больше мне не хочется это изучать и любить религию и ходить в Церковь..." Что делать в такой ситуации? Сходить на урок послушать самой или запретить дочери посещать эти уроки, что бы совсем не отвернулась от Церкви. Хотелось бы узнать как складывается изучение таких уроков в ваших школах. Какие педагоги преподают этот предмет в ваших школах?" - А что дочь говорит без смс, а так, словами? Что ее не устраивает? - Говорит: "Лоб разбивать в молитвах не буду. А большинство православных - лицемеры, и на самом деле очень жестокие люди. Все врут что друг друга любят. А учитель даже перекрестится правильно не может, она истории не знает, а нас заставляет учить. Как сидела раньше в своей библиотеке, там бы продолжала сидеть". К сожалению я в свое время водила ее с собой на курсы катехизаторов, а лекции нам преподавал замечательный педагог. Конечно после него плохо воспринимаются другие учителя.
Елена A. (агностик): "В свое время, когда у нас ввели "Христианскую мораль", никто из родителей в классе не озаботился прийти послушать, о чем говорит учительница. Проверить, есть ли у нее педагогическое образование хотя бы. Результат был плачевный. Неумелая учительница математики отвратит навсегда ребенка от этой науки - не беда, и без того прожить можно счастливо. Неумелая и неумная учительница религии (а именно таков был наш предмет, как бы он не назывался) внушит ребенку, что в его жизни нет смысла (ибо тебя все равно ждет вечный ад) и может научить возненавидеть эту жизнь. Так было со мной, потому что никакого другого варианта "религии" я на момент введения предмета не знала. Стойкие мысли о самоубийстве преследовали лет пять. Позже я спрашивала родителей, почему же они не поинтересовались, не вмешались? Им нечего было им ответить кроме того, что я же не жаловалась и не просила помощи. А откуда мне было знать тогда, что происходящее ненормально? В вашем случае у дочки есть другое понятие о религии, и она уже достаточно взрослая, чтобы не поддаться моральному насилию того типа, что испытала я. Однако, в подрастковом возрасте сильны протестные настроения, и заметив нечестность в учительнице, девочка надолго может отстраниться от церкви. Такая вероятность существует для всех церковно воспитанных подростков, а неумная и неумелая учительница ее сильно повышает. Смотрите, что вам важнее. Ваша дочь просит вашего вмешательства. Может стоит помочь ей разобраться в себе и своем отношении к предмету и к церкви? Любой околорелигиозный предмет у некомпетентного учителя превращается в преподавание его, учителя, религии. Которая может самим учителем обозначаться как "православие" (и даже в церковь такой учитель может ходить регулярно), а на самом деле может представлять из себя набор суеверий, околохристианских культов, православия и язычества в непредсказуемой смеси. Проблема с таким учителем в том, что преподавая такие свои воззрения он вторгается в самую интимную и незащищенную сферу ребенка, и увы, может нанести очень большой вред. Вы, как верующий человек, наверное понимаете, что принятие религии дает вам смысл жизни. Так вот неправильное толкование религии этот смысл жизни отнимает. Для детей, особенно младшего школьного возраста, последствия такого преподавания могут быть ужасными. Вы, наверное, и сами знаете по своему классу, как многие в школе ненавидели Пушкина и Достоевского. Часть таких ненавистников много позже вновь открывает для себя классику, чему рады. А кто-то никогда не открывает, но живет счастливо. Гораздо сложнее выползти из осознания безысходности и безнадежности своей жизни, если тебя именно этому научили в школе. А ведь далеко не каждый ребенок пожалуется - он может не знать, что бывает по-другому. Он может не желать пускать других в столь интимные переживания. Даже родителей. Лично мой вывод из моего детского опыта: если введут сей предмет, и он доживет до того времени, как мой ребенок пойдет в школу, я познакомлюсь с каждым учителем, буду присутствовать на уроках, и внимательно разговаривать с дочкой. И если замечу некомпетентность учителя в религиозном предмете - ноги моей дочери в классе не будет. Это при том, что в общем и целом я поддерживаю идею предмета "Основы православной культуры"."
Илья Р. (атеист): "Хм. А вот я, по-моему, знаю, в чём тут дело. Есть такая категория учителей - тётеньки, которые лучше всех на свете знают, как другим надо жить и себя вести. Вероятно, здесь этот случай совпал с агрессивным православным фанатизмом, при этом, как водится у такой категории, настоящее православие там перемешано с какими-то домыслами, слухами, "традициями" и сектантскими суевериями. Хорошо, если не открытый инэнизм, а просто агрессивная малограмотность. При этом название "История религии" воспринимается как фиговый листок на причинном месте, а по сути имеется в виду "спасти всех детей, навязав им любой ценой православную веру". Ну, а что происходит, когда энергичная и малограмотная тётка с огнём в глазах пытается не НАУЧИТЬ, а НАВЯЗАТЬ ВЕРУ, я думаю, это всем понятно. 100%-ной уверенности, что всё, как я описал, нет, но есть больше 80%. Советую всё же сходить на уроки, и если всё так, и разговоры с руководством школы не помогут, оградить дочь от этого преподавателя вообще, пусть сама сдаёт по предмету какие-то доклады и т.п."
Конечно, сторонники введения ОПК утверждают, что «подавляющее большинство» россиян выступают за введение в школе уроков православия. Действительно, таких наберется немало. Но окончательный баланс никто не подводил, а учитывая нашу склонность к крутым и неоправданным поворотам, никто не может сказать, чем все эти новшества обернутся.
Во всяком случае, было бы неосторожно объявлять, что непременно восторжествуют благотворные последствия введения уроков религии, как бы их ни называли («основы религиозной культуры», «основы мировых религий», «основы православия», «духовно-нравственное воспитание» и т.д). Московская патриархия не раз открыто заявляла, что задачей этого курса является «формирование православного мировоззрения» у детей, что не может не порождать вопросов.
Россия - страна внезапная...
В свое время Ф.М.Достоевский сказал, что у нас многое «как-то танцуя происходит»: «В том-то и главная наша разница с Европой, что не историческим, не культурным ходом дела у нас столь многое происходит, а вдруг и совсем даже как-то внезапно, иной раз даже никем до того неожиданным предписанием начальства». (Ф.М. Достоевский. ПСС, Т. 27, Л., 1984 с.10). Что Россия «страна внезапная», что ее невесть куда занести может, отчетливо показал наш ХХ век, особенно его конец, когда в три дня чуть ли не со смехом разрушили великое государство, которое до того тысячу лет создавали ценой великих жертв и усилий.
Россия не плакала об убиенном монархе
Россия вступила в прошлый век как православная монархия, в августе 1914 года, с началом Первой мировой войны, она заливалась слезами умиления по поводу единения народа с царем. В июле 1918 года царя и его семью зверски убили, что не вызвало всеобщего возмущения, скорее, торжествовало злорадство. В феврале 1917 года Россия на короткое время стала демократической страной. Затем на семь с лишком десятилетий у нас воцарилась коммунистическая диктатура, при которой свирепствовало «воинствующее безбожие», боровшееся со всеми проявлениями веры. Потом решили вернуться в «семью цивилизованных народов», но и в этом вроде разочаровались, и сейчас предпочитают говорить об «особом пути».
При этом ни один последующий этап не вытекал из предыдущего. Эти шатания явно свидетельствуют о том, что у нас не все благополучно, и находятся люди, которые утверждают, что уважающая себя страна не могла и не должна была иметь такую историю. Соглашаться с этим не обязательно, но основания для вопросов есть. Россия остается «домом разделенным»: одни хотят вернуться в советские времена, другие – в досоветские, третьи вовсе в допетровские, одни стремятся на Восток, другие на Запад, и только власть держит всех вместе.
Попала страна под «красное колесо»!
Исторические судьбы России были нелегкими. Некоторые наши мыслители считали, что изначально Россия была хоть и периферией, но все-таки Запада, о чем свидетельствовали хотя бы династические браки. От Запада ее оторвало монгольское нашествие. («И вот, наглотавшись татарщины всласть, // Вы Русью ее назовете», - А.К. Толстой.) От ига она освободилась, но удержала и даже усовершенствовала политическую культуру завоевателей, которая у нас (в отличие от культуры художественной) остается сугубо азиатской. Говорят, какова история, таков и народ. Верно, но и сентенция «каков народ, такова и история» ничуть не хуже. История у нас, как давно было замечено, не столько творится, даже не столько происходит, сколько «случается», как бы сама по себе; она засасывает и втягивает народ, и попадает страна под «красное колесо» А.И. Солженицына.
История России показывает, что не стоит полагаться на кажущиеся незыблиемыми принципы
При каждом таком повороте напрочь отвергается все наработанное ранее, все наши преобразователи всякий раз считали необходимым «начать с нуля», «с чистого листа». Такой подход свидетельствует о неуважения к данности. Она, конечно, подлежит улучшению и совершенствованию - но никак не путем полного уничтожения всего ранее наработанного. Однако у нас, похоже, иного подхода не знают, наши реформаторы всегда считали нужным истребить все бывшее до них.
Но при этом не происходит накопления духовного опыта общества, оно обречено снова и снова решать одни и те же задачи. Пример тому - споры наших нынешних либералов-демократов с традиционалистами (националистами): они просто перепевают доводы славянофилов и западников полуторавековой давности, часто не подозревая об этом. Все цивилизованные страны каким-то образом решили проблемы XIX века и заняты новыми задачами, у нас же происходит бесплодное топтание на гоголевском заколдованном месте, только на куда более низком нравственном и интеллектуальном уровне. А все никак не вытанцовывается.
Плата за неуважение к данности и к собственной истории очень высока. За этим неуважением кроется кое-что похуже - неуважение к Самому Творцу, попытка стать на Его место, устроиться без Него. И если приглянулась какая-нибудь идея - например, идея всеобщего коммунистического счастья, - то под нее начинают переделывать жизнь, не считаясь с издержками.
История нашей страны показывает, что не стоит полагаться на кажущиеся незыблемыми принципы. У нас реалии религиозной жизни (и не только религиозной) очень часто разочаровывают тех, кто верит в их основательность и прочность.
Говорят, на войне не бывает неверующих. Но стоило Временному правительству весной 1917 года отменить обязательное причастие на фронте, как число причащающихся тут же уменьшилось вдесятеро. Свято верили, что «христолюбивое воинство» (так официально именовалась царская армия) готово беззаветно сражаться «За веру, царя и отечество» (между прочим, перевод с немецкого Fur Gott, Kaizer und Vaterland с характерной заменой «Бога» на «веру», то есть православие). Но мобилизационный эффект этой формулы оказался не так уж и велик. Вспомним, как это было на фронтах Первой мировой войны: невесть откуда появляется агитатор, говорит минут 15-20 - и ни веры, ни царя, ни отечества. И если так вышло почти век назад, когда для упований на религиозность все же было куда больше оснований, то почему так уверены в действенности религиозных призывов сейчас?
Против всех верующих «не так», мечут громы и молнии
Нечто подобное может случиться и в наше время: можно сколько угодно проклинать, скажем, масонство, а объяви прием с утра в масоны, люди с вечера будут давиться в очереди, чтобы записаться в вольные каменщики. У нас самый нелепый лозунг может найти восторженных сторонников.
Позиции православия в России считались несокрушимыми, но в 1917 году по слову самого видного богоборца казавшаяся незыблемой стена оказалась гнилой, ткнули – и, действительно, развалилась. В 1991 году на наших глазах рухнула еще одна стена, тоже казавшаяся незыблемой. И все равно опыт прошлого не пошел впрок, начали городить стену, бывшую до 1917 года и бесславно рухнувшую.
По мнению не столь уж малого числа верующих России, нынешним властям очень хочется кое-что позаимствовать из того прошлого, временами и впрямь блестящего, но не только блестящее они хотят взять оттуда. Им очень хочется, чтобы все верили одинаково, но можно быть уверенным – ничего не выйдет. Однако сил тратится много. И шуму тоже много – против всех верующих «не так», мечут громы и молнии.
Отчетливо видно, что власть усматривает в православии свою идеологическую опору, а РПЦ готова этой опорой служить, хотя сказано: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи» (Мтф 4:10). Использование православия в качестве идеологии есть профанация веры и цинизм по отношению к ней. Еще в дореволюционной Думе нашелся человек, который сказал: «Оценка религии с точки зрения государственной пользы есть отрицание религии». Находятся такие и сейчас, но уж очень их мало, и голоса их почти не слышны.
Возлагать большие надежды на ОПК нет оснований. Вообще культура человека не есть результат только обучения. Она складывается в процессе общения с родителями, старшими, обществом в целом, практического усвоения художественной и политической культуры (а равно и других ее видов), и роль школьных уроков в этом процессе не так уж велика. Более того, иногда эта роль бывает отрицательной.
Отвращение к Урокам Божьим зародилось еще в Царской России
Забыты главные причины выступлений против церкви в России ХХ века. Вся мемуарная и художественная литература второй половины XIX - начала XX века свидетельствует, что нелюбовь к религии зародилась на уроках Закона Божия, который был обязательной дисциплиной. Один из дореволюционных религиозных публицистов писал: «Возьмите, наконец, уроки Закона Божия. Какие это должны быть ценные золотые часы и как часто утомительно скучны, безнадежно сухи бывают они!..» А Павел Флоренский прямо так и говорил, что лучший способ погубить какое-нибудь дело – ввести его в число обязательных школьных предметов. Мыслители круга Булгакова – Бердяева уже в эмиграции во Франции и вовсе открыто заявили, что как раз на уроках Закона Божия зародилось отвращение к доминировавшей вере и скотское богоборчество, окрасившее ХХ век в России.
А оно было именно скотским. С.Н. Булгаков в сборнике «Из глубины» писал: «...пусть бы народ наш оказался теперь богоборцем, мятежником против святынь, это было бы лишь отрицательным самосвидетельством его религиозного духа. Но ведь чаще-то всего он себя ведет просто как хам и скот, которому и вовсе дела нет до веры. Как будто и бесов-то в нем никаких нет, нечего с ним делать им. От бесноватости можно исцелиться. Но не от скотства» (Вехи. Из глубины. М.,1991, с.316).
Исторические уроки у нас не идут впрок, сейчас вспоминают только яркие примеры верности православию. Их, конечно, нельзя забывать, но все же они не меняют общей печальной картины. Очень многое говорит о том, что нынешние власти просто не знают истории, даже совсем недавней. Почему-то считается, что в истории нашей страны религиозные гонения были только в годы правления коммунистов, хотя они насчитывают несколько сотен лет - многое об этом могли бы поведать староверы.
Антирелигиозные законы и постановления 1929 года были старательно списаны с «антисектантских законов» царского правительства. Те же староверы иногда открыто заявляют, что это РПЦ отучила народ верить в Бога и жить по-Божески, и что «Бог взыскал с них за каждую каплю нашей крови, пролитой ими». Разделять эти взгляды вовсе не обязательно (тем более что есть здесь элемент злорадства, и оно звучит не только у отдельных староверов), но и игнорировать их тоже было бы неправильным. Как бы то ни было, все разговоры о нашей религиозности будут пустыми, пока честно не разберутся, почему Россию постигли такие беды в ХХ веке - и кто в этом виноват.
Да, сейчас авторитет РПЦ высок. Отчасти это реакция на годы гонений, естественное проявление чувства вины перед ней. Но, скажем еще раз, у нас все переменчиво. Некоторые эксперты считают, что симпатии к РПЦ убывают, нарастает неприязнь. И, говорят они, по мере того, как народ в повседневной жизни все чаще будет сталкиваться со священнослужителями РПЦ, возродится и прежнее отношение к ним.
Богоборчество никуда не исчезло. Если присмотреться, можно найти свидетельства готовности не столь уж малого числа людей взяться за прежнее. Бывает, православные храмы грабят, в Интернете нередки такие сентенции: «Когда русский народ по второму разу пойдет бить попов, мало никому не покажется!». И было бы крайне неосторожно оставлять без внимания подобные высказывания, проявления неуважения к вере. Стремление уязвить, оскорбить верующих - вещь довольно обычная. Вот еще одна сентенция из Интернета: «Если моему сыну в школе на почве веры в бога и преподавания дебильной православной лжекультуры будут нервы портить, то я продам одну из квартир и закуплю столько гранатометов, сколько потребуется, чтобы разрушить все церкви в Москве и Московской области!» Нередко священнослужителей даже убивают, причем, по слову И.А. Бунина, «с зоологическим спокойствием». Уже всерьез обсуждается вопрос о профессиональной охране православных храмов, о «тревожных кнопках» в них, о постоянном видеонаблюдении и т.п.
Введение ОПК, скорее всего, будет иметь последствия обратные тем, на которые уповают ревнители православия в школе. Еще и потому, что к Богу ни классом, ни строем не ходят, к Нему каждый идет сам – а вот к безбожию почти всегда толпой. О том, что результаты могут быть печальными, часто предупреждает тот же Интернет: «Это казенное православие и увенчало Россию большевизмом», или: «Воспитанные в законе божьем после 1917 года оставили от этого закона рожки да ножки!» Но, по мнению многих, сторонники введения ОПК вошли в раж и бесполезно взывать к благоразумию – их не остановить.
Это казенное православие?
Однако у нынешних школьников найдется для них немало сюрпризов. Вспомним школьное отношение к литературе: Россия по праву гордится ею, но ученики говорят, что выносят из школы только отвращение к ней. Словно никто ничего не знает о школьной психологии: дух противоречия, присущий подросткам, часто заставляет их поступать вопреки здравому смыслу.
А что значит излагать детям жития святых? Это очень трудный материал даже для духовно зрелых людей. Дети же неизбежно превратят жития в предмет для непристойных шуток, и конечный эффект будет таким, каким его предвидел Павел Флоренский. Насмешка и издевательство над верой могут распространиться среди них как лесной пожар. Володя Ульянов не одинок, самое нелепое убеждение («на этих уроках один обман!») охватит все молодое поколение - и ничем его не вытравишь.
Юная душа не всегда в состоянии сама разобраться в вопросах веры. Но все равно она должна разбираться сама, а вмешательство взрослых (без него не обойтись) должно быть очень деликатным и очень взвешенным. И где она, эта деликатность и взвешенность? Ее не было тогда, нет и сейчас. Все-таки Россия страна не очень деликатная, это надо признать. А еще есть во многих россиянах дух противоречия, стремление из чистого упрямства противостоять даже вполне разумным начинаниям.
И придет время, когда человек повзрослеет, и почти неизбежно будет воспринимать то, что с ним проделывали на уроках религии как насилие над его совестью (один православный автор уподобил ОПК религиозной педофилии). Это не всегда протекает осознанно, поднимается слепая ненависть к вере и находит совершенно дикие проявления, как это было у нас в ХХ веке. (А.И. Солженицын: «...комсомольцы мочились на головы отцов с колоколен захваченных храмов»). И это несмотря на то, что тогда и позиции православия в стране были прочнее, и вера в народе была крепче, и кадры у православной церкви получше.
Напишет ли кто-то увлекательный учебник по ОПК?
Вряд ли удастся создать такой учебник по основам религии, который будет интересен ученикам. В России господствует ни на чем не основанное убеждение, будто лучший учебник может быть только коллективным произведением, хотя оно всегда скучно и неглубоко. Оно по определению не может быть написано увлекательно, а между тем увлекательность, ясность изложения для учебника не менее важны, чем «правильность», увлекательность - это достояние одного автора, максимум двух. И не случайно лучшие труды по российской истории – плод индивидуального творчества, от Карамзина начиная, а то и от Татищева.
Уже подготовленные учебники, по мнению светских экспертов, представляют собой неумелый пересказ Закона Божия, и все учебные материалы неопровержимо свидетельствуют: их создатели страдают всеми болезнями русских традиционалистов. «В разделе, посвященном иудаизму, - пишет влиятельный раввин, - можно обнаружить набор вполне тенденциозных, полуграмотных и антисемитских (что четко видно, в частности, по подаче материала) представлений авторов об этой религии, местами искажающих традиционное понимание еврейской религией описываемых вопросов, а иногда и вовсе не соответствующих действительности». Авторитетный шейх Равиль Гайнутдин прямо сказал: «внедрение ОПК в школы - это мина замедленного действия!» В том же духе высказались представители практически всех представленных в России конфессий – в том числе староверы и православные, не признающие юрисдикцию Московской Патриархии.
Школьные программы и так перегружены, и неясно за счет каких предметов удастся втиснуть в них ОПК. Учитывая глубокое неуважение к праву, в сущности – вопиющую правовую дикость (у нас ее деликатно именуют «правовым нигилизмом»), полезнее было бы, полагают многие, преподавать в школах право в том или ином виде (в порядке эксперимента в Приморье ввели курс «Права человека», получилось неплохо). Скорее всего, ОПК введут за счет русского языка, что уже породило речение: «Ты русский можешь и не знать, но православным быть обязан». Неизвестно, где взять педагогов – тут полная разноголосица: одни уверяют, что это будут мирские люди, другие говорят, что без священнослужителей не обойтись, и их надо обязательно пригласить в школу. Да и сами педагоги у нас не отличаются большой толерантностью и издевательства с их стороны над учениками «не той веры» не такая уж редкость.
...Но православным быть обязан!..
Вообще же взросление детей идет по своим законам. Процесс становления личности изучен и описан плохо, переход от «малявок», как часто называют младших, к «людям серьезным» очень важен для детей, но ему не уделяют должного внимания. И, скорее всего, частью взросления, своего рода обрядом инициации, станет, как и до революции, отказ от веры и издевательства над нею. Как водится у нас, все начнется с сообщений о триумфе ОПК (хотя уже множатся сообщения, что ученики и их родители предпочитают светскую этику), но нетрудно предвидеть, что дело, скорее всего, кончится конфузом, а то и катастрофой.
Сколько бы ни заявляли, что не будет никакого принуждения, без него не обойдется. Без него не обходится и в мире взрослых. Приводят присловье «невольник не богомольник», но у нас полно людей, которые самым приятным делом считают заставить другого молиться как раз силой – для них это высшее торжество веры («Заставили эту сволочь перекреститься по-нашему и приложиться к иконе!»). Особенно часты эксцессы такого рода были до революции.
В мире детском такие вещи вполне обычны. Дети все же безжалостны, и заклевать находящегося в меньшинстве для них будет первым удовольствием. Уже был случай избиения в Воронежской области сына протестанта за неучастие в православной молитве, причем, били его и после первого урока, и после второго, и после третьего. (Говорят, это дело отправилось в Страсбургский суд. И в таком случае закономерны вопросы: Почему не нашли цивилизованного решения этого вопроса у нас? Кто прозевал отсылку? Разве трудно предвидеть вердикт этого суда? Разве неясно, что ничего из этого не выйдет, кроме очередного конфуза и позора для России?)
Говорят, что все будут вводить «аккуратно» и постепенно, что будут воспитывать ту же толерантность, но верится с трудом. Вера - материя очень тонкая, тут нужны специальные знания, много такта и терпения, а в России, скажем еще раз, это товар дефицитный.
От интереса - к неприязни?
У нас принято долбить одно и то же, даже если результат получается обратный тому, которого ждут. Вспомним совсем недавнее прошлое - распад СССР. В нем винят многих, и многие (правозащитники, прежде всего) готовы приписать себе решающую роль в падении коммунизма. Другие называют А.И. Солженицына («Целился в СССР, попал в Россию»), третьи «агентов» влияния».
Но не следовало бы забывать вклад в это падение нашего славного Агитпропа, сусловских молодцов-идеологов, который, возможно, был решающим. Эти молодцы знали одно: «как можно больше коммунизма везде!». Они так преуспели в его насаждении, что он перестал вызывать что бы то ни было, кроме тошноты. Кто возьмется определить, на каком повторе самая непререкаемая истина вызывает только отвращение - и ничего более? В том числе, и православная. Ведь даже сладкоежка с удовольствием съест два-три пирожных, если же в него запихивают больше, это вызывает ту же тошноту.
Неглупые сусловские идеологи (а такие попадались), которые понимали, что фактически наносят своему делу вред, не могли действовать разумно: не скажешь же «надо бы поменьше коммунизма, а то наступит реакция отторжения». Но другого способа продемонстрировать усердие и преданность, кроме бесконечного повторения одного и того же в России не знают, - такова наша политическая культура. И повторяют – пока не достигается обратный эффект.
Сейчас, у многих складывается впечатление, что в человека стараются запихнуть как можно больше православия, и неудивителен вопль какой-то Интернет-души: «Продыху от попов нет! Во все дырки норовят залезть!» Можно сколько угодно говорить, что «на самом деле это не так» - при анализе религиозной ситуации надо иметь в виду, что представления верующих об этой ситуации и есть она сама. Россия - страна многоконфессиональная
Не учитывается в должной мере многоконфессиональность нашей страны. Напряженность в отношениях между различными конфессиями, в том числе и между теми, которые объявлены «традиционными», заметно возросла после того, как заговорили о введении ОПК. Вместо умиротворения появляются признаки смуты. Особенно резко протестуют мусульмане, которые, конечно же, требуют, как минимум, ввести ОМК, - «основы мусульманской культуры».
По мнению не столь уж малого числа верующих России, не имеющих чести (имеющих честь не) принадлежать к юрисдикции Московской патриархии, президенты Российской Федерации совершенно открыто позиционируют себя как президенты только и исключительно православных, признающих эту юрисдикцию. Трудно усмотреть в этом государственную мудрость, призыв «Все на один (православный) борт!» никак не способствует устойчивости государственного корабля. Впрочем, некоторые события последнего времени позволяют надеяться, что тут намечаются перемены: руководство страны стало уделять больше внимания другим конфессиям, и даже некоторые представители РПЦ заговорили об ущемлении прав религиозных меньшинств.
И все-таки власти не знают и не понимают нынешней религиозной ситуации. Не будем вникать в идущие споры о том, сколько у нас православных, сколько мусульман, сколько буддистов, сколько католиков, протестантов и т.д. Отметим только, что в зависимости от того, кого считать православными, оценки количества приверженцев нашей исторической церкви разнятся на порядок, а то и более. Большинство сходится во мнении, что она занимает первое место (хотя, скажем, не все мусульмане с этим согласны). Несомненно, есть у нее и достойные служители, и достойные миряне.
С чего начинается богоборчество? Со школы?
Но, повторим, до революции ее положение было куда прочнее, и чем все кончилось? 1917-м годом и неслыханными гонениями на церковь, в которых, как отмечали современники тех событий, народные массы принимали живейшее участие, что многие ставили в вину как раз православной церкви. С.Н. Булгаков писал: «Уж если искать виноватого, с которого можно, действительно можно, спрашивать, таковым будет в первую очередь русская церковь, а не интеллигенция» (Вехи. Из глубины. М., 1991. с.327). А.И. Солженицын считал ХХ век эпохой нашего национального поражения, в котором он обвиняет официальное православие: «Церковь, к моменту революции весьма одряхлевшая и разложенная, быть может из первых виновниц русского падения...» (Там же, с. 95).
Все это предано забвению, предостережения игнорируются, что наводит на грустные мысли и порождает тяжелые предчувствия. А именно: примерно через 15-20 лет, когда в возраст войдут нынешние школьники, произойдет очередная вспышка богоборчества. Газета "Протестант" непременно расскажет о таких случаях.
...Не так давно в России обсуждался вопрос о государственной символике и один остряк предложил включить в нее грабли – уж очень часто мы на них наступаем. Учитывая реалии нашей религиозной жизни, пожалуй, «маловато будет» - тут впору придутся не просто грабли, а скрещенные грабли.
