Учитель

Мне в жизни очень повезло. У меня был Учитель… Когда я говорил об этом людям, которые понимают глубокий смысл этого слова, они недоверчиво спрашивали меня: «Это он тебе сказал, что он учитель?». Нет. Он сам не знал об этом. Мало того, что я ему никогда это не говорил, это не слышали даже те, кто знали его лично. Он не должен был никогда об этом узнать. Кто-то сказал: «Учитель не тот, кто учит, а тот, у кого учатся». Это как раз тот случай.

…Со мной не первый раз такое:

Я влюбился в одноклассницу с первого взгляда, я считал её самой красивой девочкой на свете. И мне было удивительно, что никто не пытается отбить её у меня. А потом я узнаю, что оказывается, она никому не нравится!

Я нашёл общий язык с учительницей в школе, она стала для меня больше чем учительница — старшая сестра, верный друг. Когда я был в армии, она писала мне такие тёплые письма, от которых сердце таяло; пока читал, забывал о том, что я в армии, о том, что далеко от дома. Но тогда, в школе, почти весь класс считал её самой плохой, самой вредной, злой учительницей.

Вот и здесь повторилось то же самое. Никто из наших с ним знакомых не понял бы меня, узнав о том, как я к нему отношусь, что он для меня значит. В последние годы очень многие обвиняли его в своих бедах, радовались его несчастьям и ошибкам… А было ли это ошибками? Не знаю. Я ничего не знаю. Я не могу давать этому оценку. Для меня это имело начало и имело конец. И то и другое было случайным и неожиданным. Началось всё без спланированных действий с чьей-либо стороны и закончилось, как гром среди ясного неба, пустой и незначительной ссорой. На фоне жизни эти 2 года были короткой вспышкой, но очень яркой.

1. Начало

Был август 1990. Один мой знакомый предложил мне заняться кабельным телевидением. Дело было новое, ещё не популярное и сулило большую прибыль. Опыта у нас не было совсем. Всё понаслышке да вприглядку. Самой большой проблемой для нас тогда были усилители. Для того чтобы сигнал по кабелям доходил до других домов, надо было расставить эти усилители почти в каждый подъезд. Почему-то у нас не получалось их найти. И тут я вижу объявление, в котором какая-то фирма предлагает оборудование для кабельных сетей, не то, что нам надо, а другое. Совершенно отчаявшись, без всякого энтузиазма, мы набираем указанный номер. На другом конце провода нас просят оставить свои координаты — диспетчер какой-то. В конце концов, с нами связываются, мы рассказываем свою проблему, нам говорят, что решить её можно, но надо всё посмотреть. Мы договариваемся, что будем ждать у подъезда.

В назначенный час мы вышли. Через какое-то время видим, как достаточно далеко от нас остановился «Запорожец» классического песочного цвета, и из него выскочил человек. Невысокого роста, полноватый, лохматый, с бородой — он почти бежал, хромая на одну ногу. Из-за этого казалось, что он подпрыгивает. Своеобразная отмашка рук придавала его походке ещё большую комичность. Несмотря на то, что он был достаточно далеко, я почему-то сразу подумал, что сейчас этот человек прискачет именно к нам. А когда метров за 20 он начал улыбаться, сомнений уже не было.

Вот так мы и познакомились.

Мы походили среди домов, в которых собирались проводить кабельное телевидение, объяснили свою проблему. В общем, он сказал, что поможет. Но это только в общем. Этот вывод можно было сделать только потом, вспоминая весь разговор. А сама беседа шла… о чём мы только не говорили! Он постоянно сыпал какими-то афоризмами, находил во всём какие-то закономерности, а самое главное, пытался доказать, что нам прежде всего надо расслабиться и прекратить паниковать.

После того, как моя жена напоила всех чаем, он ушёл. Её слова были: «Какой интересный человек!» Напарнику же моему он не понравился — «слишком много говорил не по существу».

В тот день я почувствовал, как какая-то сильная волна вошла в дом, тронула голову, сердце. Первый её удар ошеломил. Слишком высока была та частота, на которой он говорил, да и жил. Лишь потом, постепенно втягиваясь, я увидел, что все, кто его окружал, жили так, или почти так. Иначе рядом с ними нельзя было. Вот мой напарник и не смог. Кстати, и кабельное телевидение у нас скоро закончилось.

2. Первая помощь

До этого момента мы были просто… партнёрами, наверное, его клиентами. Но с того дня наши с ним отношения стали дружескими. Я ехал к нему в контору за тем, чтобы узнать, когда же будет готово обещанное нам. Его долго не было, а без него, директора, никто ничего не решал. Помимо того, что ожидание всегда угнетает, у меня ещё перед этим дома случился конфликт. Одним словом, настроение — хуже некуда. И тут появляется он. Все мои десятки заготовленных вопросов были отметены парой его ответов. Он собирался снова куда-то уезжать, а я стоял какой-то опустошённый: так долго ждал, чтобы ничего не получить. И тогда он спросил:

— У тебя что-то случилось?

— Да, дома неприятности, — сам не знаю, почему это сказал.

— Ты никуда не торопишься?

— Нет.

— Тогда садись в машину, по дороге поговорим.

И мы поехали по его делам. Я рассказывал недолго. В общем-то, ничего необычного не случилось — заурядная семейная ссора. Потом начал говорить он. Говорил долго. Рассказывал о том, почему женщина такая, почему мужчина такой, почему они друг друга иногда понять не могут, когда это случается и как из этого выходить. За весь разговор я ни разу не слышал от него слов оскорбления в адрес женщин. Всё было корректно, грамотно, логично и с большой любовью. Чувствовалось, что он немного посмеивается над всеми нами, и над собой в том числе, что мы, когда дело касается личных чувств, не видим очевидные факты, становимся слепыми и упрямыми.

Наша беседа вернула мне нормальное состояние и положила начало нашей дружбе.

3. Книги

Помощь… Книги… Это было близко, это было рядом. Когда я обращался к нему за советом, он обязательно цитировал мне что-то. Причём не просто цитировал, а объяснял в свойственной ему весёлой и доходчивой манере. Только с Библией было по-другому. Иногда, после моего вопроса, или просто во время беседы на какую-нибудь тему, он хватал Библию (у него везде было по томику: дома, на работе, даже в машине в бардачке), искал нужное место и говорил мне: «Читай вот отсюда и досюда». Я читал, мне, чаще всего, было не понятно. Тогда он заходил совсем с другой стороны и, в конце концов, мне всё становилось ясно.

Цитировал он Германа Гессе, Карлоса Кастанеду (в 1991 году его в России почти не было), Бхагават-Гиту, Лао-Цзы, Ричарда Баха.

Однажды, когда мы в очередной раз ехали куда-то в машине, он пересказал мне «Паломничество в страну Востока» Г. Гессе. Было так интересно! С его живой мимикой, с комментариями, с параллелями, которые он находил везде, его рассказ превращался в захватывающий спектакль, в котором и сам начинаешь принимать участие.

С Бхагават-Гитой вообще происходило что-то необычное. Он покупал у кришнаитов по несколько книг сразу. А потом… раздаривал их своим клиентам. Когда тот приезжал за своим прибором, всегда приходилось немного ждать, пока на нём пробьют «заводской» номер, пока оформят паспорта, гарантии, завязывался разговор «про жизнь», который обязательно приходил к тому, что всё решается достаточно просто, и есть книги, в которых всё очень просто и доходчиво написано. Одна из них — Библия, а другая… И он показывал Бхагават-Гиту. Ориентировался в ней он тоже свободно, хотя никогда кришнаитом себя не считал. В конце концов, клиенту, у которого уже горели глаза, он дарил книгу. Однажды я у него спросил, почему он не дарит Библии.

— А нет никакой разницы, — ответил он, — написано всё об одном и том же: о Боге и о Любви. Только здесь попроще немного.

Несмотря на то, что как «духовный букварь» он предпочитал Бхагават-Гиту, себя он считал православным христианином. Иконы, свечи, ладан и прочая церковная атрибутика были для него спутниками везде. Проехать мимо церкви и не перекреститься, пропустить какой-нибудь церковный праздник — было недопустимо. Я не могу сказать, что он был очень набожным. Скорей всего всё, что касалось Бога, для него было «святое». Святое — не в церковном понимании, а в обыденном, житейском, — то, чему было отведено особое место в жизни, чему уделялось особое внимание, оказывалось особое почтение.

Как-то раз, мы собрались на квартире диспетчера (того, чей телефон был дан в объявлении). Он приехал весь возбуждённый и торжественный. Что ж могло вызвать такое состояние? У него в руках был номер «Иностранной литературы». Достал, нашёл, дали на один день. Мы расселись на кухне, чтобы можно было курить. Он выключил телефон, чтобы ничто не мешало, и начал читать вслух. Это была «Чайка» Р. Баха. Он читал, и волосы у меня шевелились. Всё это было так близко и понятно. Иногда он поднимал глаза и, как ребёнок, с улыбкой и азартом ловил восторженные взгляды слушателей. Когда он закончил читать, говорить уже не хотелось. Я просто встал и, как заколдованный, пошёл домой.

Я не знаю, много ли он читал, но то, что любил, знал почти наизусть.

Как-то я узнал, что он пишет (или писал раньше). Я никогда не видел у него ничего написанного. Однажды я попросил его рассказать, о чём он пишет, и он пересказал мне один эпизод из его недописанного, а может и ненаписанного романа.

«Шёл путник по городу и зашёл в дом, где жило много людей. И начал он заходить во все комнаты, во все квартиры к разным людям. Заходит в одну квартиру и видит, что там засорился унитаз. Нечистоты, заполнив его до краёв, уже покрыли весь пол в квартире. А перед унитазом, прямо на полу, сидит хозяин и плачет.

— Что ты плачешь? — спросил путник.

— Как, ты разве не видишь? Я же весь в дерьме-е-е! — ещё больше зарыдал хозяин и набрав в пригоршню содержимое унитаза, обмазал себе голову.

Зашёл путник в другую квартиру, а из неё доносится страшная ругань. Весь пол этой квартиры усыпан алмазами и другими драгоценностями. А по квартире ходит человек, распихивает ногами бриллианты и ругается.

— Ты что делаешь? — спрашивает путник.

— Да вот, закурить захотел, а последняя спичка упала. Разве в этом хламе теперь что-нибудь найдёшь?!

Зашёл путник в третью квартиру. А там сидит очень грустный человек и смотрит в окно.

— Ты чего грустишь?

— Да вот, уже целый год плохая погода!»

В этом месте он сделал паузу и сказал:

— Ты только представь себе: целый год плохая погода! Так же жить просто не захочется!

«А путник ему и говорит:

— Так ведь окна надо чаще мыть!

Взял тряпку и протёр стекло. А на улице было яркое солнце.»

Не знаю, было ли это когда-то записано, или жило в его памяти. Теперь это, наверное, не важно.

4. Работа

Кабельное телевидение у меня не пошло, и я напросился на работу в его фирму. Трудно сказать, что было её основным видом деятельности: изготовление оборудования для сетей кабельного телевидения или банальный ремонт телевизоров. Офис фирмы располагался в арендованном частном доме. На моей памяти фирма переезжала два раза, каждый раз это был дом в частном секторе, не всегда с удобствами, но обязательно с большой площадью. Коллектив был небольшой: три высококлассных специалиста, которые и делали основную работу, диспетчер на телефоне, водитель на «Запорожце» и я, неизвестно кто, делающий разную подсобную, но очень важную работу.

Все мы получали зарплату, которая не была очень высокой (во время инфляции трудно было получать много), но на жизнь хватало. Самое главное, я чувствовал, что у нас семья. На стеллажах среди приборов и радиодеталей лежала железная коробочка, в которой всегда были деньги. Каждый в течение месяца мог оттуда взять столько, сколько ему надо, не спрашивая разрешения. Достаточно было только сказать, что взял столько-то, даже не объясняя причин. Почти все пользовались. Он же постоянно кому-то помогал: то оплатит детский сад двум детям сотрудника, то поменяет резину на машине другого.

Однажды он вызвал экстрасенса и оплатил ему приём всех работников фирмы. Экстрасенс оказался неплохой: рассказывал о болезнях, которые были раньше и о тех, которые на подходе, давал советы, как этого избежать, на что обратить внимание. Глядя на меня, экстрасенс угадал, что я раньше писал стихи, а теперь бросил. Сказал, что мне надо продолжать.

К нему за помощью шли и посторонние. Точнее не сами шли, приводили знакомые. Однажды он дал денег руководителю школьного театра, который вместе с родителями артистов покупал дорогие ткани для пошива национальных костюмов для спектаклей.

Сам же он жил очень скромно: небольшая двухкомнатная квартира в старом двухэтажном доме, в которой вместе с ним жили мать, жена и двое детей. Много вещей: помимо всегда разбросанных детских игрушек, много книг, пластинок, блоков от телевизоров и магнитофонов и плакаты группы Queen на стенах.

Вообще музыка для него была не на последнем месте. У него было очень много знакомых музыкантов. Причём это были очень талантливые люди, которые играли на нескольких инструментах и писали музыку.

Вместе мы не только работали, но и отдыхали. Еженедельно по понедельникам после работы собирался «клуб». Суть «клуба» была просто собраться за кружкой пива. Вы улыбнётесь и скажете: «Обычная пьянка». Нет. Пиво не главное. На «клуб» приглашались интересные люди: музыканты, режиссёры, артисты — все его знакомые. Они рассказывали разные истории, забавные случаи. Иногда мы могли просто собраться для того, чтобы послушать какую-то определённую музыку, которую кто-то принёс, или почитать стихи, а потом вместе обсудить услышанное. Так мы слушали и Бродского, и Коржавина. Да что там говорить, было и такое, что кому-то привезли банку настоящего грузинского вина! Только на «клубе» можно было угостить всех, чтобы ничего не отвлекало от получения удовольствия. А тема для разговора всегда находилась.

Был ещё один эпизод в моей работе с ним. Его фирма каким-то образом, юридически или финансово, была связана с Театром Камерной Драмы и Комедии. Был у нас такой театр в то время. И вот, для постановки спектакля, а точнее, для изготовления декораций потребовалась моя помощь. Ставился спектакль «Записки из подполья» Достоевского. Зрелище было — мурашки по коже бегали! Музыка шла не только со сцены, но и из-под сидений зрителей, снизу. На сцене 2,5 часа без антракта один актёр. Он держал в напряжении весь небольшой зал, мест на 30-40. Камерность чувствовалась во всём. Сцены, как таковой, не было, и актёр мог подходить очень близко к зрителям, что вызывало определённый трепет.

И вот представьте себе, заканчивается спектакль, убирается общий свет, только узким лучом освещается придавленный к полу какой-то оконной рамой герой, говорящий последние слова… А сзади него, на абсолютно чёрной стене, медленно загораются звёзды! И этот человечек кажется таким маленьким на фоне бесконечного космоса!

Поскольку я раньше увлекался астрономией, меня пригласили помочь расположить эти звёзды. Режиссёр не хотел просто разбросанных огоньков. Он хотел одно созвездие, и чтобы звёзды светили с той яркостью, с которой нужно. Это были незабываемые впечатления, как от работы, так и от спектакля. А самое главное — это люди, с которыми я познакомился.

5. Конец

Всё закончилось внезапно.

Сначала дела на фирме стали идти всё хуже и хуже. Я нашёл другую работу, но продолжал поддерживать связь с ним и его фирмой, от которой почти никого не осталось. А потом он вдруг обвинил меня, что я наживаюсь на подаренном им религиозной общине оборудовании. Разбираться тогда не хотелось. Я просто перестал пользоваться этим оборудованием и всё. Прошло время. Мы ещё встречались с ним пару раз, но те отношения уже были потеряны.

А потом жизнь его стала бить и бросать… А недавно мне сказали, что он умер… Было ему всего 40 лет.

Но я всё-таки думаю, что он не умер, а просто ушёл. По своей ли воле или нет — не знаю. Многие сейчас говорят, что он вёл такой образ жизни в последнее время, что сам к этому катился, что его предупреждали, что сам он от всех отвернулся… Для меня он остался Учителем. Он научил меня задумываться над тем, что вокруг. Научил верить в то чистое и светлое, что есть в каждом человеке, в его душу. Познакомил с интересными людьми и мудрыми книгами. Научил слушать не только музыку, а и того, кто её исполняет. Как часто я ловил себя на мысли, что мне его не хватает. Как иногда нужен тот, к кому можно обратиться с любым вопросом, и будешь уверен, что его ответ — единственно правильный.

Как никогда человек не сможет вновь стать маленьким, чтобы взобраться к матери на колени, так никогда больше не получится снова пережить те счастливые моменты познания, когда принимаешь на себя огромный водопад нового, непознанного, интересного. И всё это сразу. И совсем не страшно, потому что рядом тот, кто всегда поможет, объяснит лично тебе, столько, сколько это будет тебе нужно.

Но надо взрослеть. Надо самому быть сильным и мудрым. Не совершать ошибок самому и предостерегать от них других. Но в сердце навсегда останется тёплая и добрая тоска по тому светлому времени познания.

Вечная тебе память, Учитель!