Руки

— А я верю в перерождение. Я понял это, когда познакомился с Любой. Был один случай, после которого я убедился в существовании своей прошлой жизни. Нас с Любой свела тогда судьба…

Кто такая Люба? О! Это отдельная история! Всё началось в то время, когда видео было большой редкостью. Мы с другом решили провести кабельное телевидение и вскладчину купили видеомагнитофон. Мой шеф, узнав об этом, попросил у меня его на один вечер посмотреть какой-то фильм, который все его друзья давно хотели увидеть. Я не решился отдать аппарат в чужие руки и отправился с шефом на квартиру его друга, где собралась вся компания.

Хозяин квартиры был музыкант, и его жилище предстало передо мной заваленным всякими инструментами: гитарами, барабанами, усилителями и колонками. Я чувствовал себя немного стеснённым и старался не рассматривать присутствующих, но когда вошла хозяйка, заспанная и уставшая, и залезла на диван с ногами, я не смог оторвать от неё глаз. Она была красива! О редкой женщине можно так сказать без всяких «но». Правильные черты лица, золотистые волосы ниже плеч, стройная фигура… Больших усилий стоило мне отвести от неё взгляд. В конце концов, это было уже неприлично. Так я увидел Любу впервые. Она меня тогда даже не заметила: в их доме бывает много людей, знакомых и не очень, а в тот вечер яркий свет в комнате не зажигали.

Люба была фактически женой Сергея, но расписаны они не были. У них был сын лет четырёх, и жили они в Серёгиной квартире. После того вечера я стал часто бывать у них. Оказалось, что Люба работала у нас на фирме диспетчером, и их телефон использовался для связи с шефом.

Как-то в конце декабря тот решил поехать в Москву. Надо было отвезти нашу продукцию на выставку. Я напросился ехать с ними: у меня там было дело, которое не хотелось откладывать на следующий год. Ехать шеф собирался на машине, и поэтому взять лишнего человека было не трудно. Перед самым отъездом я узнал, что поедет с нами Люба. У неё в последнее время обострились приступы астмы, а в Запорожье живёт чей-то родственник — врач-аллерголог. Запорожье — это большой крюк, но никто не возражал.

И вот, мы поехали. Шеф рядом с водителем, а мы с Любашей и с аппаратурой на заднем сидении. Другой расстановки быть не могло, потому что шеф один занимал столько места, сколько мы с Любой вместе. Эта поездка сблизила всех четверых, особенно нас с Любой. Мы сидели, прижавшись друг к другу (было очень тесно), и я чувствовал, что ей это не было в тягость. Всю дорогу моё сердце билось учащённо. Я чувствовал её плечо, запах волос. Сотни километров до Запорожья пролетели под колёсами незаметно.

Был уже вечер, и мы, сняв комнату на четверых, переночевали, а утром отвезли Любу к врачу. Выяснилось, что она должна остаться, чтобы сдавать анализы. Шефа это озадачило. «Любу нельзя оставлять здесь одну», — сказал он, обращаясь ко мне. — «Или я остаюсь здесь, а ты улаживаешь все дела в Москве, или я беру твои дела на себя». Я выбрал второе.

Они уехали, а мы остались. Я ни капли не жалел, что эта поездка приняла для меня другой характер. Я водил Любу к врачам, в кино, ходил с ней по магазинам. Один раз мы даже ужинали в ресторане. Одним словом, я был весь для неё. Она сказала: «Я похожу по магазину, а ты можешь тоже, по своим делам…». Я ответил: «У меня здесь нет дел, кроме тебя». Нам было хорошо вдвоём, мы смеялись, как дети. Прохожие оборачивались нам вслед и улыбались. За эти дни у неё не было ни одного приступа. Она сказала, что у неё аллергия не на шерсть, как показали анализы, а на домашнюю обстановку. Врачи принимали меня за её мужа и рассказывали, что я должен делать, а что не должен. Я не поправлял их, а только кивал головой. Те три дня, что мы пробыли в Запорожье, я любил её полной и безграничной любовью. Мои чувства были возвышенны и лишены плотского желания обладать. Самое большее, что я позволял себе — это держать её за руку.

Дорога назад была полна грусти. Всё заканчивалось, чтобы никогда не повториться. Мы держались за руки до самого дома…

А теперь — то, ради чего я это всё рассказываю. Это было в один из тех вечеров, когда мы все собирались у Сергея и Любы. Гости уже стали расходиться, Сергей с кем-то сидел на кухне, и только мы с Любой остались у телевизора. Она пожаловалась на головную боль, и я взял её руку, сказав, что попытаюсь ей помочь. На самом деле я не знал никаких способов снятия боли, но мне показалось, что я смогу что-нибудь сделать. Я разминал её кисть, массировал каждый её палец, потирал ладони с обеих сторон. Я, забыв о телевизоре, всё своё внимание концентрировал на её руке. Я ощупывал все бугорки и ямки её ладони, просто получая удовольствие от прикосновений.

Фильм закончился, и Люба, сославшись на так и не утихшую головную боль, пошла спать. Я выключил телевизор, и в комнате стало темно. Только из кухни, где Сергей всё ещё болтал с кем-то из оставшихся гостей, падал небольшой свет. Я был наполнен каким-то странным волнующим чувством, оставшимся от Любашиных рук. Я лёг на диван и закрыл глаза, в мыслях продолжая гладить и массировать её руки. Волнение нарастало. В груди появилось какое-то щекочущее чувство, вызывающее приятное беспокойство. Как следствие, как единственный выход из этого состояния, возник вопрос: «Кто ты?».

Сначала перед глазами было темно. Потом появился небольшой вращающийся кокон. Он стал увеличиваться, и из него возникла фигура человека. Это был мужчина лет сорока в потёртой кожаной куртке и в шляпе с широкими полями. Его лицо избороздили глубокие морщины и шрамы. Мужественный и добрый взгляд был, как будто, чем-то озабочен.

В это мгновение я ни о чём не думал и решил просто наблюдать за тем, что будет дальше.

Сначала я видел только мужчину. Затем появился пейзаж. Это были огромные камни, на одном из которых он стоял. Камни были с человеческий рост, но мне они казались гораздо крупнее. Вероятно, я был ребёнком, мальчиком или девочкой — сказать трудно. Незнакомец подал мне руку и вытащил из каменной расщелины. Он, без сомнения, спас меня. Потом мы долго пробирались по огромным валунам, и он всегда подсаживал и вытаскивал меня своими большими и сильными руками. Наконец мы оказались у подножия скалы, от которой вниз уходил пологий склон. Внизу, в долине светились огоньки посёлка. Я не слышал его голоса, но почему-то точно знал, что он мне сказал подождать его здесь, пока он спустится в долину и узнает, не опасно ли в том посёлке.

На этом моё видение прекратилось. Наверное, я этого человека больше никогда не увидел…

И вдруг я понял! Это была наша встреча с Любашей в прошлой жизни. Мне помогли тогда, и я отплатил добром и любовью сейчас. Это был мой, как говорят, кармический долг, который воспринимается не как вынужденная повинность, а с радостью, и человек испытывает чувство огромного счастья, возвращая кому-то то добро, которое ему сделали в прошлых жизнях.

Само существование прошлых жизней не было для меня новостью. Об этом уже давно говорится и пишется. Неожиданным оказалось то, как я пришёл к этим воспоминаниям.

Руки…

Они несут в себе память, какой-то незримый отпечаток прошлых дел, прошлых жизней. Именно по рукам мы узнаем друг друга потом, в следующих жизнях. Безусловно, нежные Любашины руки совсем не были похожи на те мужественные и сильные руки, спасавшие меня среди камней. Но что-то тонкое, неуловимое осталось. То, что может почувствовать только сердце, проникнутое тем светлым и всесильным чувством, которое зовётся Любовь!